– Я уже послал за базарной стражей, – ещё глубже склоняется дед. – Если бы вы просто согласились выпить чаю в арендуемой мной лавке. Буквально четверть часа. До прихода стражи Наместника.

– Вы уверены, уважаемый, что приход стражи не ухудшит лично вашего положения? – продолжаю смеяться, поскольку происходящее кое‑что очень живо напоминает мне. В духе рассказов одного почившего писателя, которого звали Исааком Эммануиловичем .

– Я не первый сезон арендую лавку на этом базаре, – достаточно прохладно отвечает мне старик. – И знаю правила. – Затем обращается к Алтынай, и его голос становится намного мягче. – Не откажите в любезности.

– Пошли, – хмыкает Алтынай и, обходя двух местных, идёт за стариком к ближайшему каменному строению. Являющемуся привилегированным торговым местом дорогой части рынка.

В других местах, считавшейся бы премиальной.

__________

Примечание 1.

АРАК = водка

СЫРА = пиво.

ШАРАП = вино.

Кто не верит, сморите словарь:)

Соответственно, фамилия всеми любимого Володи Шарапова – какая угодно, но только не славянская. Впрочем, как и Кутузова, Есенина и т. д. и т. п.

Кстати, а графа Аракчеева из литературы все помнят?

Видимо, от «АРАКШИ», = Производитель водяры:) (звуку Ч в казахском соответствует Ш)

Примечание 2.

Насчёт научиться на лошади за пару часов… Близкий друг служил на 20‑й заставе Пянджского погранотряда, 1985–1987 (насколько помню, это последняя застава, на стыке с Московским отрядом). Привезли им на заставу лошадей, кажись, в 1986. Сам друг – из почти 2‑миллионного города, коней до армии видел только по ТВ. Старшим по коням на заставе поставили какого‑то парня из Башкортостана, который явно видел коней не первый раз в жизни, умел и ездить, и ухаживать, и вообще верхом, видимо, поливал дома с детства (кажется из глубинки). Ну как наши деревенские на мотоциклах.

Ночная сработка.

Кэп посылает троих на сработку, моего друга в т. ч. Верхом.

Друг упирается, поясняет, что верхом убьётся и т. д., ещё и ночью, но это ж армия. Ещё и погранвойска… В общем, доехал он с грехом пополам на лошади до этой сработки вместе со всеми. Стёр, понятно, всё, что нельзя и можно по дороге туда.

Обратно, говорит, уже не то что легче, а вообще как родной ехал.

А ещё через неделю и без седла ездил, и т. д. и т. п.

Как сейчас помню его рассказ: левый фланг 12 км, правый 8 км. Сработка та была на левом фланге. То есть, за 24 км езды (примерно четыре – пять часов верхом) он, в принципе, научился и шагом, и рысью. А галоп, говорит, в дневное время вообще быстро освоил. Гораздо легче, чем первые два аллюра.

Примечание 3.

А это чтоб долго не рассказывать, что есть кокпар. Лучше один раз увидеть:

https://www.youtube.com/watch?v=3Cumi_ARnxE

Глава 19

– Как нам обращаться к тебе? – деликатно спрашивает Алтынай в лавке, имея в виду имя старика.

– Иосиф, сын Давида, – с достоинством чуть кланяется тот, споро подавая на стол заварной серебряный чайник на маленькой жаровне, такую же сахарницу, фарфоровые чашки и серебряные же ложки.

Которые я, от нечего делать, верчу в руках, в ожидании, пока чай заварится.

– Нравится? – со скрытой гордостью спрашивает старик у меня, кивая на чеканные узоры.

– Неплохая работа, – киваю. – Впрочем, набор явно для особых случаев, было бы странно, если бы он не производил впечатления…

– А что значит, для особых случаев? – Алтынай с любопытством берёт вторую ложку, разглядывая витые узоры на ней.

– Для особо дорогих гостей, – поясняю. – Тут, в отличие от коша, не каждому гостю дают такую особую посуду.

– А‑а‑а, а у нас любому гостю лучшее, – понимающе кивает Алтынай. – Видимо, такой обычай родился у народа, который не всем гостям бывал рад. – Она наивно хлопает глазами, глядя на Иосифа.

Старик только с удивлением крякает, переводя взгляд с меня на Алтынай. Которая периодически троллит окружающих, пользуясь своей детской ипостасью.

– А что в этой посуде особого? – всё так же наивно спрашивает у меня Алтынай.

Не знаю, как насчёт Иосифа, а меня такой её взгляд уже не обманывает: соображает она получше взрослых. А с таким вот детским выражением лица обычно просто развлекается.

– Ложка серебряная. Явно регулярно полируется, – показываю пальцем на тщательно проработанные детали узора. – Оксидные плёнки с серебра надо убирать регулярно: окисляется серебро быстро и после этого темнеет. А лигатуры тут наверняка такие, что образованию оксидных плёнок не препятствуют…

Вопрос сохранности серебра мы с Алтынай обсуждали, когда она показывала потемневшие от времени серьги прабабки. От нечего делать, суть процесса окисления объяснил (понятие кислоты ей оказалось известным).

Понятие лигатуры, как добавки в мягкие серебро, золото и платину, я ей тоже тогда объяснил.

Но Иосифу такие детали о нашем общении не известны, и он широко открывает глаза, переводя удивлённый взгляд с меня на Алтынай.

Пока чайник на жаровне не закипает и вода не начинает выливаться, гася угли.

Чай старик заваривает прямо в чайнике, церемонно затем разливая его нам по чашкам.

После моей эскапады с оксидными плёнками серебра, он начинает ко мне обращаться чуть более уважительно, почти как к Алтынай, видимо, перестав принимать за тупого мордоворота.

– А в чём была суть конфликта с ткачами? – спрашиваю между делом между первой и второй чашками чая.

– Просто грубая сила, – надувается Иосиф. – Которой лично мне нечего возразить. Гильдия ткачей тут – дари. И их много. Раньше они на меня не обращали внимания. Но в предыдущие сезоны я арендовал торговое место только на две‑три луны. А сейчас оплатил за весь год вперёд.

– Уважаемый, нам не до конца понятна подоплёка, – переглянувшись с Алтынай, выражаю наше с ней общее мнение. – И что изменилось? Налоги, насколько мы поняли, вы платите регулярно. Какова причина их претензий?

– Предполагаю, что раньше две луны в году, в периоды празднеств, ткачи на меня просто не обращали внимания. А сейчас… – старик замолкает на некоторое время, видимо, получше подбирая слова. – Они требуют неоговоренный Наместником налог и в свою пользу. Причём, теперь вот так, с позиции грубой силы.

– Но есть же городская и рыночная стража? – снова переглянувшись с Алтынай, озвучиваю наш с ней общий вопрос. – Они что, вот так вот просто смотрят на всё это?

– Они подходили ко мне два раза. И в случае конфликтов, один из ткачей задерживается стражей вместе со мной, и на время разбирательства я не смогу торговать. Я пока не уверен, что в этом и есть весь их замысел, но…

– А аренда за лавку должна оплачиваться без просрочки, – догадываюсь я.

– Да, правильно, – он удивлённо смотрит на меня. – Я более чем уверен, что убытки местного ткача за пропущенные дни торговли ему компенсирует гильдия. Для которой это копейки.

– А потом, следующий из ткачей затевает ссору, – продолжаю то, что само просится на язык. – И снова, твоя лавка не торгует, а второму ткачу тоже компенсирует Гильдия, да?

– Молодой человек понимает в торговле намного больше, чем можно предположить по первому взгляду, – без былого сдержанного презрения в голосе вздыхает Иосиф. – Несмотря на явно богатырскую внешность, ум молодого человека впечатляет не меньше.

– Он много в чём понимает, – весело хлопает меня по плечу сидящая рядом Алтынай.

– К сожалению, лично у меня пока нет полного понимания, как сопротивляться этим поборам. – Со сдержанным достоинством вздыхает Иосиф. – Я, с одной стороны, очень хорошо знаю: разбойникам ничего платить нельзя. Даже если они рядятся в форму Гильдий или стражи и защищаются законами: если заплатишь раз, будешь платить всегда… Но здесь моих соплеменников совсем не много. И на взаимовыручку моего народа рассчитывать не приходится.