Поскольку эта беседа происходит в личных покоях семьи Хана, девочка выходит в соседнее помещение и буквально сразу же возвращается с тремя листами пергамента.

– Это был загон с кобылами и жеребцами‑слабосилками, – объявляет она через секунду. – По счастью, там все кони переписаны, – присутствующим показывается испещрённый письменами лист. – Это в третьем загоне всех переписать не успела, а тут все кони были учтены…

– А вскрыли его потому, что его охраняли хуже? – понимающе роняет Актар под уважительные взгляды Иосифа и сидящих напротив дари.

– Видимо да, – кивает ханша. – Это же так называемые «мясные» кони, мы их собирались отправить на шужык.

– Колбаса такая у нас, – добавляет на всякий случай Атарбай под общий взрыв хохота. – Чего вы? – чуть смущается он. – У вас же такого слова в языке нет? Или есть?

– Мы от вас это слово первым узнали, – громогласно хохочет один из пашто. – Как пример того, что у вас есть нельзя.

Присутствующие поддерживают его ещё одним взрывом хохота.

Пашто, в отличие от туркан, конину не ели принципиально, почитая её практически за харам.

– Ну, вы не едите, а мы решили попробовать её заготавливать централизованно, сразу на всех, – дипломатично скругляет углы Алтынай. – В общем, через час, м‑м‑м… даже чуть меньше, я смогу вам сказать, все ли кони на месте. И если пропали, то какие именно.

– Так вы что, совсем их никак не охраняли?! – не смог поверить услышанному один из дари.

– Да говорю же, мы этот загон планировали на мясо, – разводит руками Алтынай. – Там только достаточно старые кобылы и очень слабые жеребцы. Во‑первых, в городе же последнее время воровства не было…

– Потому что руки ни у кого не лишние, – рефреном бормочет её брат.

– А что кто‑то может позариться на обычное мясо, лично мне и в голову не приходило, – завершает пояснения Алтынай, по инерции чему‑то удивляясь. – Эти кони – всё равно что мясо, понимаете? Да тем более, мы при массовом забое скота всё равно до одной десятой потом на садака отдаём. Так что…

_________

Через час там же.

– Исчезли несколько коней… – чуть запыхавшаяся, дочь хана с довольным видом размещается рядом с братом. – Одна кобыла с натяжкой сойдёт за гужевую; один жеребец – верховой, если всадник не огромный, – Алтынай, хохотнув, без затей хлопает брата по спине. – Ещё пара сойдут за заводных.

– Это всё? – Иосиф вежливо наклоняет голову к плечу.

– Почти. Ещё один, достаточно резвый в молодости, жеребец в случае необходимости может недолго, но быстро нести одного всадника.

– В отрыв уходить, – переводит сам себе вполголоса Атарбай, добавляя затем непонятное слово. – Спринтер. Ты уверена? – зачем‑то переспрашивает он, веселя окружающих (поскольку в городе уже все знают, что в конях здоровяк не силён. Чтоб сказать мягко. В отличие от младшей сестры).

– Мне это важно, – осторожно добавляет здоровяк, не смущаясь неприкрытым весельем окружающих.

– Пф‑ф‑ф… – дочь Хана, хихикнув про себя, одаривает его красноречивым взглядом, явно не желая ругаться при всех. – Могу даже сказать, из какого кто приплода, от каких родителей и кто были родители родителей этих коней, – Алтынай в конце фразы не удерживается от насмешки. – Но и это не всё.

– Внимательно слушаю, дочь Хана, – Актар, влезая между двумя родственниками, пытается дипломатично переключить внимание присутствующих с неловкого момента.

– Это кто‑то не наш, – уверенно продолжает Алтынай. – Заводные были из третьего приплода от текинцев, каурые.

На самом деле она называет один из доброго десятка оттенков коричневого, различаемого её народом в отношении масти лошадей. Но в языках присутствующих таких тонкостей нет.

– Неплохие. Даже где‑то выносливые, хотя и не на траве ваших земель… Но за ними не "уйдёт" последний жеребец – ему надо отдыхать чаще них. Он будет тормозить всех, – пожимает плечами Алтынай. – А если распределить украденную рыбу с гужевого на заводных, то уже они будут немного тормозить: я узнала, рыбы немаленькие. В общем, вор взял не лучших коней в своих категориях, – дочь Хана сообщает свой итоговый вывод. – С другой стороны, в том загоне у них и возможностей особо не было.

– А ты бы могла подобрать в том же загоне коней так, чтоб они между собой сочетались лучше? – аккуратно, словно боясь спугнуть какую‑то мысль, уточняет Атарбай.

– Два варианта, – уверенно кивает Алтынай. – Которые лучше, если говорить о средней скорости. Даже три, – чуть подумав, добавляет она. – Последнего жеребца вообще не брать, но взять коней более выносливых. Можно будет держать среднюю скорость движения такой, чтоб не приходилось пересаживаться на быстрого коня ненадолго.

– Это точно, дочь Хана? – внимательно следя за собеседниками, уточняет Актар.

– И ты туда же! Спросите любого старика‑туркан, – фыркает в ответ Алтынай. – Или старуху. Или даже не туркан. Спросите хоть наших, хоть ваших, кто кочевал на конях.

– А почему именно старика? – Актар не успокаивается и его интонации приобретают тот въедливый характер, когда он в чём‑то пытается разобраться основательно. – Ты не похожа на старуху. А суждения о конях выносишь твёрдо.

– А потому, что остальным молодым, как и мне, вы не поверите, – весело хлопает оторопевшего Актара по плечу Алтынай (для чего ей приходится наклоняться через стол). – И будете тратить кучу времени, перепроверять. А вот старикам поверите сразу. Как говорит мой старший брат, молодёжь для вас гораздо меньше авторитет.

Все смеются, а озадаченный Актар, покраснев, откровенно переваривает физическое прикосновение чужой женщины. Всем заметно: не смотря на почтенный возраст, ему слегка не по себе. Что, в свою очередь, ещё больше веселит окружающих.

– Странный какой‑то вор, – через какое‑то время, отсмеявшись, замечает Бехроз, размышляя вслух. – Я немало пожил; видел столько же. В том числе, общаясь с разными народами. И мне вот что не понятно, смотрите. Вначале – убить пашто и туркан. Получить кровников Орды и каума Каррани. – Белуджи со значением скользит взглядом по присутствующим, делая всем понятный акцент.

– Каума Каррани в кровники даже врагу не пожелаешь, – отзывается на возникшую паузу брат дочери Хана, выражая общую оценку случившегося. – Они не забудут. И не простят, никогда.

– Не забудем и не простим, – коротко подтверждает кивком головы Актар, задумчиво скользнув взглядом по Атарбаю. – Мы не торговцы и не нурзаи.

– А я о чём…

– Далее. – Чуть повышает голос белуджи. – После этого убийства, украсть коней, на которых нельзя потом будет убежать от туркан. Как оказалось. – Смеётся над собственными словами Бехроз. – Попадая заодно под безоговорочную смертную казнь за конокрадство. А З А Ч Е М? Чтоб украсть рыбу, которую сейчас все, кому не лень, ловят в реке?! И которую я б им продал за четверть от одного украденного ими коня?!

Иосиф переглядывается с Атарбаем, Алтынай и Актаром.

– «Тот, кто носит медный щит, тот имеет медный лоб», как говорил один очень уважаемый ходжа из Самарканда, – задумчиво произносит брат дочери Хана, переводя взгляд на свою сестру.

– С вашим ходжой не знаком, но в Самарканде бывал, – понятливо кивает Атарбаю почему‑то не сестра, а многоопытный Иосиф. – Намёк понимаю.

– Служивые? По заданию? – понимающе поднял бровь сообразительный глава Гильдии ткачей.

– Угу. – покивал в ответ Актар. – А что, ведь так всё логично… В ином случае, смысла в действиях никакого нет. А так – имеется цепочка действий, в которой каждое обусловлено.

– Великая вещь логика, – бормочет, хихикая своим мыслям, Алтынай.

– Не подозревал, что туркан кочевали в древности до самой Эллады, – ни к кому не обращаясь, Иосиф снисходительно улыбается и наклоняет голову к плечу.